Вытерев нос, Иви чихнул и поглубже засунул руки в карманы джинс. В такие моменты он начинал думать, что зря, ой как зря, он не любит школьные мантии. Нет, конечно на уроки он их исправно одевал, но в остальное время сразу же снимал этот балахон и запихивал в сумку. Конечно в них не удобно и ходишь то ли как приведение то ли как баба. Но был один факт, который заставлял не просто любить их, но и молиться на них. Они были теплые и ветер их не продувал. Именно поэтому Мауль только и одевал что майку да джинсы, которые, как и в этот раз, частенько были порваны. Если говорить именно про те джинсы, что были на нем сегодня, то у них были насквозь протерты колени, что, естественно, не прибавляло тепла парню. Шмыгнув носом с таким печальным выражением лица, словно пытался вызвать жалость у воздуха, немец побрел вперед. Судя по всему, на улице было достаточно тепло, только вот верхушки деревьев опасно кренились то вправо то влево, что убивало все желание погреться на «призрачном» тепле осеннего солнца. Так что приходилось радовать себя исключительно окнами на солнечной стороне — ветер, конечно проникает, но не так уж что бы совсем было холодно.
Посмотрев по сторонам и убедившись что никого нет, ибо все сидели на уроках и слушали преподавателей. Иви же решил, что понедельник день тяжелый и можно побродить хотя бы часик и что нибудь да поделать. Именно в этот момент слизеринец принял решение усесться на подоконник, подтянуть колени поближе к себе и сидеть, греться и курить. Что, собственно говоря, он и сделал. Правда сопровождалось это не запланированными матами, ибо представить себе весь этот процесс оказалось куда как проще, чем осуществить его. Так что, пока он не уселся в запланированную позу и не сделал первую затяжку прошло минут десять, если не больше. Объяснялось это все тем, что когда он начал забираться на подоконник, его ноги совершенно не хотели удерживать вертикальное положение и все время соскальзывали с поверхности. Когда же успех был достигнут пришло время курению и стало еще «веселее». Зажигалка, выскользнув в самый не подходящий момент, упала на пол. Была предпринята попытка достать ее пальцами ног, из-за чего парень разулся и сидел на подоконнике свесив ногу и с высунутым языком. Результат оказался предсказуем, ибо Иви немного, но не доставал до столь желанного предмета, в следствии чего он и соскользнул на пол и ощутил босой ногой всю прелесть камня, который, казалось, никогда не нагревался выше минуса пяти по Цельсию. Тихонько взвыв, хотя изначально хотелось очень даже громко, но инстинкт самосохранения сработал вовремя, Мауль на одной ноге проскакал к зажигалке, схватил ее и только тогда вернулся на более менее пригретое место.
Наконец-то ему удалось кое как но усесться на подоконнике и даже закурить. О, как прекрасен был этот миг для него наверное сложно передать словами, но зато, теперь, на его лице теперь вполне законно красовалось по кошачьи довольная гримаса состоящая из полуулыбки и зажмуренных глаз. Сигарета, конечно, все портила, но будем считать, что коты тоже люди.

Еще одна затяжка и жизнь становится еще прекраснее. Хотя, казалось бы, куда еще? Но солнце активно греет, сигарета еще не докурена и до середины и что может быть лучше этого мига?
Приятная нега окутала тело Иви делая из него подобие человека. Хотя, опять же, сравнение с котом будет гораздо нагляднее. Кто ж еще может в пасть в блаженное состояние при перегревании? Только вот в полной мере насладиться процессом у него не вышло — перед его взором явилась несколько растрепанная блондинка с зеленой нашивкой на мантии. Слизеринка. И, по правде говоря, в тот самый миг как открылся ее, надо признать, чудный ротик, он ожидал услышать оскорбления в свой адрес. Не по кай либо важной причине, нет. Просто ему «не повезло» с родителями и он был рожден магглами. Так что, проще говоря, он самый обычный грязнокровка, который невесть как оказался вместе с ними, а с такими как он, они, обычно, не общаются.
Но в место оскорблений, к которым он уже подготовился и нацепил на себя несколько снисходительную ухмылку, он услышал... Беспокойство? Да, судя по ее голосу было именно так. Но, надо отдать должное и Маулю — он ни капли не изменился в лице и стойко выслушал ее речь.

- Ну почему же пытались? - Поинтересовался парень, вновь ухмыляясь такому предположению. Вообще, надо заметить, ее предположение его позабавило. Как-то он сам, раньше, никогда не думал, что в таком виде походит на жертву насилия. Прямо волк в овечьей шкуре, ей богу. Только вот ни его не насиловали, ни он сам таким не промышлял, ибо предпочитал заниматься такими делами на добровольной основе. Закинув голову он еще раз затянулся и, не меняя позы, поинтересовался. - А ты то что здесь делаешь? На сколько знаю, ты должна сидеть на лекциях, или что у вас по плану?

Последняя фраза, можно сказать, вырвалась случайно. Но, если хорошенько подумать, то выходило следующее: девчонка еще не поняла кто он, раз заговорила. А раз так, то почему бы и не воспользоваться выпавшим шансом и не поводить ее за нос подольше? Конечно был и такой вариант, что она прекрасно поняла, кто он такой и к какому слою сообщества принадлежит и он, просто напросто, действительно выглядит так плачевно, как она и говорит.

Ухмылка. Самое верное оружие. Или же защита? В прочем плевать. Ты привык к ней — иначе нельзя в этой жизни. Когда-то, конечно, было проще. Было проще на улицах. Ты выживал как мог, тебе помогали, ты был в долгах. Да что уж, если посмотреть, то та жизнь была настоящим дерьмом. Только все равно было легче. Тебе не приходилось переделывать себя. Не приходилось носить маску, что бы защититься. Не приходилось пользоваться ею что бы напасть. Ты был тем, кто ты есть. Без оговорок, без нюансов. И быть собой — счастье. Только здесь так нельзя... И ты привык. Ты плюнул и стал играть по их правилам со жгучим желанием вновь стать самим собой. Не озираться на чужое мнение. Только, по причине, которую не знаешь ты сам, ты отказался от себя. Ну а раз так, то что ж, будем играть.

- Это тебе нельзя, девочка. - Снисходительная улыбка на губах и ты затягиваешься с наслаждением продумывая свои следующие слова. Она сама пришла. Сама заговорила. И, просто, когда она узнает правду ей станет немного, но херово. Не так как ему самому, но может, только может, хоть отголосок этого состояния передастся и ей. Радуйся, девочка, ваша эгоистичность передалась и мне. Я научился ей. От вас. - Я здесь по делам, так что лекции мне не грозят. А вот сказать о прогульщице я могу. - И еще одна маска: нахальство, вызов и немного, совсем чуть-чуть снисхождения из прошлой — все смешалось в этом образе.

Сколько ты их уже перемерял за все это время? Сколько раз ты хотел сдохнуть от этого? Сколько раз ты хотел проклясть этот магический мир, в котором тебе нет места и вернуться к своей, пусть и дерьмовой, но счастливой жизни? Только осталось слишком мало, что бы рисковать этим. И потому ты позволил себе эту игру с неясным концом. С неясной целью. Ты оправдываешь себя местью, только и сам не знаешь, чего именно хочешь. Может, просто, иную жизнь? Ту, которой у тебя никогда не было. Ту, что у тебя отняли. А она... Она просто первая попалась тебе на пути. Первая в твоей судьбе, что просто не узнала своего же. Не узнала слизеринца. И ведь как оказывается просто — врать. Врать, для того, что бы достигнуть эфемерной цели, которой, по сути, и не существует.
Ты вновь затягиваешься, и внимательно смотришь в глаза девушки, пытаясь найти хоть отблеск узнавания, которого там нет. Ты — пустышка. Это осознание приходит к тебе внезапно и слишком резко, вызывая в душе бурю гнева и ярости. Вот что с тобой произошло за то время, пока ты здесь. Ты стал обычной пустышкой, серой, искусственной и живой. Только живой...

Злость. Она в тебе. Она в тебе всегда. Ты для нее идеальный источник подпитки, только осознал ты это сейчас. И вот результат. В твоей крови бурлит ярость, которую сдерживает только твой ветер и, возможно, совсем чуть-чуть, ее присутствие. Не будь ее рядом, ты бы выпустил поводья, словно случайно, и наблюдал бы как рушиться вокруг то, что способно быть уничтожено. Только ты сжимаешь их сильнее, укрощая самого себя. Ты же чертов Слизеринец, так терпи, ведь больше тебе ничего не остается. Тебе предстоит еще долгий путь, когда ты будешь по кусочкам восстанавливать свое я, от которого остался лишь фасад, да горстка гнили. Глубоко затягиваешься, и, не спеша выпускать дым из легких, смотришь на ее манипуляции, сквозь полупрекрытые веки. Да, так значительно лучше…
- Что с того, что ты девушка? – Ухмыляешься ты в ответ на ее слова. Девушка… Пожалуй, это слово может остановить его, если он собирается поднять руку на представительницу прекрасного пола. Возможно это и было грубо, только он давно уяснил, что здесь и сейчас надо просто держать марку. И такие различия, как девушка или парень, все те же марки, которые налеплены на каждого по не ясной причине. Все играю свои роли, все яростно следят за тем, как играют остальные в надежде подловить их на фальши или не выполнении условие, что бы занять его место. И он играл. Не ясно зачем, не понятно для кого, но играл. Да и сейчас играет, если уж на то пошло. Только сейчас в нем куда как больше настоящего, чем обычно. Он играет себя. Пробует, вспоминает. Шаги, неловкие, неуклюжие, как будто ты только учишься ходить и хватаешься за любую возможность, только бы устоять. И еще один шаг, наверное, через чур большой.
- Ммм… - Тихий звук, который можно было бы и не различить, если бы не пустота коридора. И ты, подаешься вперед, к ней, к ее лицу и смотришь в ее глаза. Ты и сам не осознаешь, как пропустил тот момент, когда твоя рука скользит по ее ноге вверх, сминая мантию, а второй рукой хватаешь ее за волосы, оттягиваешь их назад и вот, ты уже смотришь на нее сверху вниз, почти касаясь своими губами ее.
Что за идиотский порыв? Что за желание смять ее волю? Ежесекундное желание, которое смело всю целесообразность твоих поступков, как только ты увидел в ней силу духа. Желание отомстить за себя прямо сейчас? Желание доказать себе, что ты можешь быть прежним? Что ты можешь достичь того, чего пожелаешь? Да и сейчас это не важно. Ты ждешь ее хода.

Когда ярость сменяется адреналином, ты это замечаешь. Не можешь не заметить, ведь это как эйфория. Риск, азарт — ты привык жить с этим, для тебя это естественно. Только сейчас ты и осознал, что скучал по этому, что именно это у тебя и отняли. А она возвращает. Нагло, с усмешкой на губах и вызовом в глазах. Струсить? Отступить? О нет, это щедрый подарок, от которого не откажешься. Ты лишь усмехаешься в ответ и легко скользишь языком по ее губам, не пробуя поцеловать ее. Нет, ты лишь дразнишь, играешь с ней как когда-то с кем-то. А в голове, как набат, бьет кровь, требуя большего. Игра, да. Но это еще не риск, которого тебе так не хватало. Спрыгиваешь с подоконника, подходишь к ней и грубо  раздвигаешь ее ноги. Обнимаешь, притягиваешь к себе, впиваешься в ее шею грубым поцелуем, зная что там останутся следы. Этого же ты хотела, Эйвери? Мне не слабо. Я готов принять эту игру, только готова ли ты сама к ней?
Ты готов смеяться от переполняющих тебя эмоций. Когда в последний раз ты позволял себе такое? Когда в последний раз ты не думал о том, что делаешь, а делал то, что хочешь? Так молись же на этот миг, на эту девушки и пей этот момент как огневиски, как дым сигарет. Наслаждайся им и не дай ему уйти.
И ты скользишь к ее скулам, уже нежнее — не оставляя следов, лишь запах сигарет, не более. Почти касаешься ее губ, но лишь почти. Отодвигаешься и насмешливо смотришь в ее глаза, словно ждешь чего-то. В прочем ты действительно ждешь, но только лишь собственного принятия правил. «Слабо-не слабо». Игра началась.
Мантия снята и валяется рядом, на полу, а твои руки уже гладят ее спину, проникнув под ее кофту, обжигаясь о горячую кожу. Твои губы на ее шее. Ниже, сильнее, грубее. Вот он, риск. Наивный, глупый, но риск. Оказаться застуканным? Что ж, почему бы и нет. Только хватит ли ей сил на это?
Но тебе плевать. Скручиваешь ее волосы в кулак, оттягиваешь их назад, заставляя прогнуться — не сильно, желания разбивать окон еще не появилось, тем более головой девушки. И в то же время ты, второй рукой, расстегиваешь лифчик освобождая грудь девушки. Медленно проводишь ладонью по ее животу, поднимая ее кофту, а следом и лифчик. Любуешься и осторожно проводишь языком по ее соску, не спеша захватывать его губами, поглаживаешь кончиками пальцев второй, массируешь, ощущая как он твердеет.
Ты не следишь за происходящим вокруг — ты полностью погрузился в процесс, ощущая что собственное возбуждение скоро возьмет верх над остатками разума. Ну что ж, не ты предложил эту игру, ты лишь подчинился правилам.

Риск, экстрим, экстаз. О, как ему этого не хватало. Как не хватало столь простой радости от чего-то сумасшедшего, не дозволенного, запретного. В конце концов, в каждом живет ребенок, который требует что бы ему дали сладости раньше, чем поставят на стол тарелку с супом и не попытаются заставить съесть ее полностью. Но нет, сейчас он хотел именно свой десерт, то, что ему полагалось за все те тарелки супа, после которых не было ни единой конфетки. Ребенок обиделся и требует свое, пусть даже в виде грубого секса на подоконнике в коридоре школы. Ну а что? Конфеты они разные.
Тихо рыкнув от бунтарства девушки, парень затуманенным посмотрел на ее лицо. Она улыбалась. Нахально. Не позволительно нахально. Но сейчас был именно его пир. Он наслаждался тем, что происходит.
Облизав губы, Мауль, не отводя взгляда от ее лица, хотя сфокусироваться после того, как ему расстегнули ремень и шаловливые пальцы девушки блуждали в районе паха, где не преминул образоваться стояк и настойчиво требовать как нибудь, но оказать в более уютном месте, нежели в оковах штанов, парень облизал сосок девушки и захватил его губами. На крайний случай, совсем уж печальный, который грозил вогнать парня как минимум в депрессию, член должен был оказаться в ладошках этой нахалки — ну а дальше дело техники. По крайней мере он искренне надеялся, что учить ее не придется и она не вопьется в чувствительный орган своими коготками, что вот прямо сейчас задевали его живот, от чего по спине бегали толпы мурашек и присоединялись к настойчиво тарабанившему в штаны члену.
- Слабо, детка? - Поинтересовался Мауль хриплым голосом, из-за чего слова больше походили на рычание, нежели на связную речь здравомыслящего, уравновешенного человека. Но на то он и был не здравомыслящим. Плюнув на всевозможные варианты ответов, которые могли родиться в голове Эйвери, ибо он на личном опыте знал, сколько всякого бреда хранится в этих маленьких черепушках, парень безжалостно впился в ее губы поцелуем, попутно, скорее разрывая, нежели расстегивая, кофту. Ну, в конце концов, он не был Цезарем, что бы мастерски делать несколько дел одновременно. На этом его совесть и успокоилась, оставляя звук падающих пуговиц где-то на задворках. А дальше... А дальше руки зажили своей собственной жизнью, скользя по телу девушки, изучая каждый его кусочек. Но когда этого стало мало, он взял прелестные ножки слизеринки и закинул их себе на плечи, стягивая ее еще ближе к себе и прижимаясь к ней пахом. Этакая месть, за то, что он до сих пор не занимается простыми житейскими делами в виде секса на подоконника. Зато вот члену стало вполне уютно — теплышко и почти тесно. Вот было бы не почти и горячо...